Хорошо. Пусть боятся.

— Ваше величество, рены, — коротко поклонился Ильнар, не позволяя себе заострять внимание на том, что ему, в отличие от остальных посетителей, королева обрадовалась искренне. — Прошу прощения за появление без вызова и нарушение беседы. Мне бы хотелось сообщить вашему величеству некоторые новости. Наедине.

— Да, конечно, рен Тавьер, — поднялась с места Олира. — Прошу в кабинет, — жестом пригласила она.

Безопасник поспешил пройти вперед, чтобы придержать женщине дверь.

— Я слушаю вас, Ильнар, — настороженно проговорила королева, когда за мужчиной закрылась дверь. К столу не пошла, так и замерла в метре от прохода. А Тавьер застыл у двери, едва заставив себя выпустить ее ручку. Не дело это, столь уж откровенно трусить, все же не в клетку со зверем зашел, а в кабинет с красивой женщиной.

— Лаккат Мисори допрошен. Человека, собравшего бомбу, он не назвал, но его мы установим и так, над этим уже работают люди в Мисе. Гораздо интереснее причина, побудившая его к связи с Пеналоном. Есть версия, что его шантажировали, причем шантажировали каким-то компроматом на сына. Не исключено, что арлаккат не так уж непричастен к заговору, как это видится со стороны, и я хотел вас по этому поводу предостеречь.

— Заговор! — опомнилась королева. — Я совсем забыла сказать. Когда Деналь приходил ко мне в последний раз, он упомянул имя Шанталье и сказал, что отец напрасно с ним связался. Мне сразу показалось это странным, вы же говорили, что с этим безопасником никто не контактировал напрямую.

— Шанталье? — вопросительно вскинул брови Тавьер и усмехнулся. — Тогда у меня есть версия, как они могли быть связаны: арлаккат как раз служил на эштарской границе во время стычки, в которой едва не погиб этот безопасник. Вероятно, именно младший Мисори его выручил, а потом — попросил вернуть долг и свел с отцом. Больше о связи лакката с этим человеком ему узнать было негде, особенно если они действительно не общались. Благодарю. — Безопасник вежливо склонил голову. — Я сейчас же запрошу отчет о том происшествии.

— Держите меня в курсе, — попросила Олира. Пару мгновений подождала продолжения. — Это все?

— Нет, — качнул головой Тавьер. — Еще я хотел сообщить, что с реной Ла’Таир все в порядке. Что касается ее дара, с ним не все гладко, но дело обернулось куда лучше, чем могло бы.

— Я очень рада за нее, — улыбнулась королева. — Я слышала, рен Анагор тоже вернулся?

— Да, правда, не обошлось без… последствий. Тоже без угрозы для жизни, но Тагреная в качестве вашей охраны пока лучше не показывать широкой общественности, а то может разразиться паника. — Он позволил себе легкую улыбку. — Ну и, кроме того, он заверил, что северянам в ближайшем будущем станет не до интриг. Пробудился их Праотец, оказавшийся на деле Праматерью, и она весьма недовольна своими детьми.

— Это тоже приятная новость. Есть что-то еще? — с нажимом спросила Олира.

— Да. Еще я должен извиниться за собственное недопустимое поведение вчера вечером, — наконец сказал Тавьер то, ради чего явился. Это оказалось сложно: не так часто ему приходилось объясняться с женщинами на личные темы, последний раз он делал это очень давно.

— Извиниться? — Олира озадаченно вскинула брови.

— Извиниться, — повторил безопасник. — Моя несдержанность привела к… досадной случайности. Я не ищу себе оправдания, но обещаю, что подобное больше не повторится.

— Досадной случайностью вы называете поцелуй? — Глаза королевы опасно сузились.

— Вы нравы, я непозволительно мягок, а этот поступок по-настоящему оскорбителен. И я готов…

— Замолчите! — оборвала она. — Вы… вы вот это все говорите всерьез? Случайность, преступление? Вы… действительно так думаете? Но зачем в таком случае вы это сделали?!

— Я был слишком зол и слишком хотел заставить вас замолчать. Не сумел сдержаться, но другой способ мне в тот момент в голову не пришел.

— Способ… замолчать?

— Я понимаю, что мои оправдания звучат нелепо и такая вспыльчивость непозволительна для человека на моей должности. Если вы посчитаете меня недостойным…

Слова оборвались-таки пощечиной.

Тавьер на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнул. Олира буравила его яростным взглядом, сжимая горящую ладонь.

— Благодарю, ваше величество, — коротко поклонился он. — Жаль, что вы не сделали это сразу.

— Наказывают не за чувства. Наказывают за предательство, — с трудом процедила она. Губы дрожали, но глаза оставались сухими. — Убирайтесь. Я не желаю вас видеть.

— Как вам будет угодно. — Он вновь поклонился, развернулся к двери…

— Тавьер, — окликнула Олира.

— Да, ваше величество? — обернулся безопасник.

— Насчет вашей должности. Не беспокойтесь, вы ей полностью соответствуете. Вы… не человек, а начальник Тайной канцелярии. Можете возвращаться к своим обязанностям. Отставку я не приму.

— Как вам будет угодно, — ровно ответил мужчина и наконец-то вышел.

Олира стремительно пересекла кабинет, буквально подбежала к ближайшему окну, несколько секунд дрожащими руками возилась с задвижками и наконец распахнула его. Зажмурилась, судорожно, полной грудью глотнула нагретый воздух, пытаясь задушить слезы.

За грудиной кололо, словно там ворочался злой еж.

В детстве Олиру очень интересовал ответ на вопрос, почему говорят, будто любовь идет от сердца? Ну ладно раньше, в древности, когда люди еще не знали, как устроены. Но сейчас ведь любой мало-мальски образованный человек знает, что сердце — это лишь мышца. Да, оно может обмирать или колотиться от страха или каких-то других эмоций, но при чем тут любовь?

А сейчас она получила самый наглядный ответ на этот вопрос. Голова оставалась безучастной, а вот сердце разрывалось от боли. И все никак не получалось вспомнить научного объяснения этому явлению.

Что ж, она с самого начала знала, что подобные чувства в ее положении — проклятье. Вот и подтверждение. Несколько часов в волнующе-сладком, тревожном предвкушении новой встречи… и мучительное возвращение в действительность.

Глупо было позволить себе надеяться. Глупо было искать что-то человеческое в том, кто занимает должность начальника Тайной канцелярии дольше, чем она живет на свете. Ее глупое сердце выбрало, наверное, самый неподходящий объект для привязанности. Хуже было бы только влюбиться в Жонеса. Или в Деналя?

Пожалуй, да. Тавьер — бесчувственная глыба льда, но он хотя бы не пытается манипулировать ею с помощью чувств. А Деналь… Может быть, не просто так его слова казались фальшивыми? Как жалко, что она не догадалась тогда глянуть на артефакт, определяющий ложь! Но если арлаккат в курсе заговора, то интерес его к королеве более чем объясним.

Отвратительно. Но, кажется, она начинает к этому привыкать.

Просто не стоит мечтать о несбыточном, только и всего. Любовь существует, но — для других, а ей не повезло родиться в королевской семье. Значит, остается довольствоваться малым и… наблюдать. Радоваться за других, вроде Даршарай и ее ужастика — Олира не сомневалась, что у них все сложится хорошо.